[НАЗАД]

У стен Москвы.  
Н. Г. Кузнецов. Нарком ВМФ СССР.Герой Советского Союза.

Непосредственная и серьезная угроза столице стала особенно чувствоваться в начале октября. В сводках стали упоминаться Можайск, Волоколамск, Малоярославец. Там войска под командованием Г. К. Жукова, И. С. Конева, К. К. Рокосовского и многих других менее знакомых мне военачальников сдерживали натиск врага.

Наши газеты в те дни призывали решительно покончить с беспечностью и благодушием и прямо писали, что под угрозой находится само существование Советского государства.

Если до 10 октября речь шла об эвакуации дипломатов и отдельных учреждений, то потом встал вопрос о наркоматах, в том числе и военных. В Генштабе я узнал, что некоторые органы Наркомата обороны готовятся к переезду в Куйбышев. Обеспокоенный этим, я попросил, чтобы меня срочно приняли в ставке, и получил там указание временно эвакуировать Наркомат ВМФ, оставив в Москве лишь самую необходимую часть людей.

Распорядился все управления эвакуировать в Куйбышев и Ульяновск.

Пришлось и самому на несколько дней выехать в Куйбышев, чтобы на месте распорядится размещением штаба. В Москве неотлучно оставался мой заместитель Л.М.Галлер.

Не без труда я отвоевал нужное помещение для работников штаба и узла связи. Встретился с генералом М.В.Захаровым. который ведал эвакуированными органами Наркомата обороны.

На следующее утро под проливным дождем я выехал на аэродром, надвигался туман, грозивший с минуты на минуту затянуть все летное поле. Летчик грузового “Дугласа”, стоявшего с прогретыми моторами, торопил. Взлетели уже в тумане. До самой Москвы пришлось идти почти на бреющем. Приземлились на каком-то аэродроме около Ногинска. От аэродрома до города добирались тоже не без трудностей. Дороги были забиты всеми видами транспорта.

Здание Наркомата ВМФ внешне выглядело по-прежнему, если не считать выбитых стекол в нескольких окнах: неподалеку разорвалась авиабомба. Оно почти пустовало, только комендантская служба несла усиленную охрану.

19 октября состоялось заседание Государственного Комитета Обороны, на котором было принято решение о введении в Москве и прилагающих к ней районах осадного положения.

Дни середины октября были, пожалуй, самыми критическими. Эвакуация, минирование заводов и важных военных объектов; выезд ответственных руководителей на митинги на крупные заводы; мобилизация людей на строительство укреплений – все это говорило о чрезвычайной серьезности положения.

Тревожная обстановка чувствовалась во всем. Даже в том, как выглядел кабинет Сталина, где в те дни мне пришлось бывать неоднократно. На письменном столе – обычно там лежали груды бумаг и книг – теперь стало пусто. Со стен были сняты картины. На знакомом длинном столе лежали карты – по ним А.М.Василевский с работниками Генштаба ежедневно докладывал Верховному Главнокомандующему обстановку.

С 20 октября в столице было введено осадное положение. В тот же день тогдашней председатель Моссовета В. П. Пронин, как он мне рассказывал, отдал приказание ничего не взрывать , Тогда же было официально объявлено, что И.В.Сталин находится в Москве, и это успокаивающе подействовало на население. А вскоре по улицам провели первых немецких пленных, захваченных в боях под Москвой.

Враг продолжал рваться к Москве.

Говоря об обороне Москвы, надо вспомнить упорные бои, которые вели наши войска, начиная от границы до Смоленска, в течение двух месяцев сковывая врага, а также бои в районе Ельни, борьбу за Вязьму и дальше – на всем пути неприятеля к столице.

Утром 30 октября, начав наступление второй танковой группой, гитлеровцы приступили к осуществлению операции “Тайфун” – плана захвата Москвы. Два дня спустя в действие были введены главные силы группы армий “Центр”.

Гитлер бросил в бой под Москвой 42 процента солдат и офицеров, 57 процентов танков, 45 процентов орудий и минометов, более трети своих самолетов. Силы противника явно превосходили наши. Мир следил за битвой. Гитлер помнил, как с падением Парижа в 1940 году капитулировала Франция, помнил, к чему привели захват Осло, Копенгагена, Белграда. Помнил и потому рвался к Москве.

Но у советских людей не укладывалось в голове мысль, что столица нашей Родины может оказаться в руках чужеземцев. Шла мобилизация всех сил.

Еще в конце июня, когда бои громыхали далеко на западе, Генеральный штаб запросил Наркомат Военно-Морского Флота: сможет ли он срочно выделить несколько батарей и направить их в район Вязьмы?

Особая артиллерийская группа Военно-Морского Флота состояла из двух артиллерийских дивизионов – 199-го и 200-го. В первый вошли три батареи, во второй – пять.

Для вооружения дивизиона были использованы свободные 100-130 миллиметровые орудия, находившиеся в Ленинграде, одна опытная 152-миллиметровая батарея на механической тяге - она только что прошла испытания на морском полигоне – и старая батарея, снятая с кронштадтского форта и состоявшая из орудий, славно послуживших еще в первую мировую войну на крейсере “Рюрик”. В годы Советской власти эти орудия были приспособлены для береговой обороны.

В начале июля на вопрос И.В.Сталина: “Как обстоит дело с морской артиллерией?” – я ответил: “Она уже на колесах”

Как сложилась судьба артдивизионов, лучше меня расскажут очевидцы.

“ Дивизия, прикрывавшая 199-й артдивизион, ушла, - вспоминает командир одной из батарей А.Дмалинин. – Место регулярных войск заняли москвичи-ополченцы, в большинстве своем пожилые люди. Командовал ими молоденький лейтенант, И вдруг в начале октября весть: кольцо врага сомкнулась! Собрали матросов, рассказали им все как есть. Решили: без боя не отойдем. Если что, взрываемся с батареями.

8 октября батарея Москвина из 200-го дивизиона вела бои с танкам, артиллерией и моторизованными частями врага. Точным огнем подбивали танки с первого выстрела. Стрельбу по невидимым целям корректировали пол телефону. По скоплениям пехоты, колоннам мотоциклистов били фугасными и фугасно-осколочными снарядами. В ночь на 9 октября был получен приказ об отходе. Горько было, но ведь враг зашел в тыл уже более чем на 60 киллометров. Выполняя приказ, подорвал все батареи, кроме батареи старшего лейтенанта Г.Д.Фокина., которая прикрывала” отход”.

26 октября моряки особой артиллерийской группы под руководством командира дивизиона А.Е.Остроузхова и старшего лейтенанта А.ИИ.Егорова вырвались из окружения. Впоследствии многие из них получили боевые награды.

18 октября ГКО принял решение сформировать 25 морских стрелковых бригад. Главный морской штаб отдал пиках выделить с флотов 35-40 тысяч моряков, которые должны были стать костяком этих бригад.

Морской отряд, которым командовали А.В.Рогов и комиссар Н.В.Белявский, формировался в ноябрьские дни в самой Москве. В него вошла охрана центральных управлений Наркомата ВМФ. Помню, как во дворе Хамовнических казарм выстроились моряки, еще не переодетые в армейскую форму. На холодном ветру развевалось флотское бело-голубое шелковое Знамя с вышитыми золотом словами: “Первый отдельный морской отряд”. Лица бойцов и командиров были суровы. В ответ на приветствие их голоса прозвучали сурово, но твердо.

Отряд шел на фронт полностью вооруженным и даже моторизованным: на одном из подмосковных заводов моряки вместе с рабочими собрали и наладили несколько грузовых машин..

… Никогда не забуду Москву тех дней, настороженную, суровую. Навсегда останутся в памяти выступления И.В.Сталина в дни Ноябрьских праздников 1941 года. В докладе на торжественном заседании, посвященном 24-й годовщине Великого Октября и проходившем в вестибюле станции метро “Маяковская”, он подвел итоги четырех месяцев Великой Отечественной войн, изложив суровую правду о тяжелом положении, в котором оказалась наша стран, вскрыл причины неудач Красной Армии. В этом докладе были определены и перспективы освободительной борьбы советского народа, сделаны выводы от неминуемом разгроме гитлеровской Германии и её союзников.

“Немецкие захватчики хотят иметь истребительную войну с народами СССР, - сказал Сталин Что же, если немцы хотят иметь истребительную войну, они её получат”.

Провозглашенный им в те дни лозунг “Смерть немецким оккупантам!” стал общенародным.

Как всегда, на 7 Ноября был назначен парад войск.

В битве за Москву в составе армейских соединений участвовали и флотские формирования – 62.64.71. 84-я морские стрелковые бригады; вдоль Волоколамского шоссе была развернута 75-я морская стрелковая бригада. А на Можайском шоссе действовал специальный морской полк.

Мне приходилось читать, что моряки легко расставались со своим плавучим “домом”. Не так это обстояло на деле. Прощание с кораблем было нелегким. Тот, кто служил на флоте, знает. Каждый хотел воевать именно на корабле, рядом с друзьями. Но война есть война, и моряки шли драться на суше.

На фронте различия между моряками и армейцами быстро стирались. Разве только флотские словечки “братва” и “полундра” да хлесткие изречения боцмана в адрес немцев говорили о том, что здесь воюет морская пехота. Верность морским традициям проявлялась еще и в том, что в решительный час моряки неизменно шли в бой в полосатых тельняшках, чтобы враг знал, с кем имеет дело!

Обычно костяк морских стрелковых бригад составляли моряки с кораблей и бойцы частей береговой службы флота. К ним прибавлялось пополнение из других родов войск. В отдельных бригадах к моменту переформирования процент моряков оказывался совсем небольшим. Однако морские традиции продолжали жить. И не удивительно: во главе бригады стояли, как правило, флотские командиры-береговики или командиры корабельной службы.

Правда, командиров, заранее подготовленных руководить соединениями и частями моряков в сухопутных условиях, на флотах не было. Но при назначении командиров стрелковых бригад принимался во внимание хотя бы небольшой опыт командования на суше в прошлом. Так 84-ю стрелковую бригаду, сформированную из тихоокеанцев, возглавил полковник В.А.Молев. Во время гражданской войны он командовал батальоном в Первой Конной.

Волей судеб Молев оказался затем на флоте, но в душе сохранил любовь к армейской службе. Мог ли он не просить об отправке на фронт в тяжелую осень сорок первого? В октябре Молев получил назначение, а в ноябре его бригада уже дралась с врагом.

Переброшенная на правый фланг Западного фронта, бригада Молева, вошедшая в состав Красной Армии, преследовала гитлеровцев от Яхромы до Клина. Пример храбрости подавал сам командир, Когда разыгрались тяжелые бои за город Клин, моряки получили задачу выбить противника из села Борисоглебское. Молев несколько раз сам водил бойцов в атаку, и последним в его жизни были слова “Товарищи, вперед!”

В основном из тихоокеанцев была сформирована и 71-я отдельная морская стрелковая бригада, вошедшая в состав 1-й ударной армии. Её командиром был полковник Я.П.Безверхов. Бригада Безверхова прибыла на фронт из Сибирского военного округа в конце ноября 1941 года, когда немцы пытались форсировать канал Москва-Волга, перерезать Северную железную дорогу, ярославское шоссе и сомкнуть кольцо вокруг столицы, Именно здесь, у канала, 71-я морская стрелковая бригада встретила фашистов. Возле села Языково завязался жестокий бой, который продолжался четверо суток.

Бригада овладела селом.

В штабном фургоне немцев бойцы нашли несколько комплектов парадного обмундирования. Как показали пленные, офицеры подготовили эти мундиры для парада в Москве.

В начале декабря немецко-фашистские войска под Москвой были остановлены. 5-6 декабря началось контрнаступление советских войск под Москвой. 8 декабря заглянул ко мне П.Ф.Жигарев, тогда командующий ВВС Красной Армии, и радостно сообщил:

- Немцы бегут!

В подтверждение своих слов он показал фотоснимки, только что полученные от летчиков, вернувшихся с воздушной разведки.

В контрнаступлении наших войск под Москвой участвовали и моряки.

71-я морская бригада Безверхова продолжала свой победный путь. За отличия в боях она уже в декабре была переименована во 2-ю гвардейскую стрелковую бригаду и закончила свой поход в Германии. К сожалению, комбриг Безверхов не дожил до радостных дней. Он был смертельно ране в апреле 1942 года.

В 1-ю ударную армию входила также 62-я морская стрелковая бригада, прибывшая под Москву в разгар нашего наступления. Её сформировали в ноябре в Свердловске из специально собранных туда моряков тихоокеанцев и матросов Ярославского флотского экипажа – участников боев на Балтике и Черном море. Командовал бригадой тихоокеанец-зенитчик полковник В.М.Рогов, комиссаром был полковой комиссар Д.И.Бессер.

Позже 62-я бригада вошла в состав 257-й стрелковой дивизии, которая освобождала Севастополь, была награждена орденом Красного Знамени и закончила свой боевой путь штурмом Кенигсберга.

Показательным примером эффективности содружества моряков с воинами пехотных подразделений может служить 62-я морская стрелковая бригада. Начав свой путь под Москвой в трудные для Родины дни октября 1941 года, бригада затем была переброшена под Моздок.

Здесь она действовала в тесном содружестве с 60-й, тоже морской. Стрелковой бригадой. Здесь же моряки этих двух бригад составляли костяк 257-й стрелковой дивизии, храбро сражавшейся с врагом до самой победы. Моряков в дивизии, естественно, с каждым днем оставалось все меньше, но за годы войны между пехотинцами и моряками сложилась нерушимая дружба. Моряков отличало только одно: в атаку они шли, расстегнув ворот гимнастерки, чтобы видна была полосатая тельняшка.

Командование фронтов правильно использовало эту дивизию на приморских направлениях. Здесь был особенно высок наступательный порыв ее солдат офицеров. И не случайно, что именно бойцы 257-й дивизии первые подняли флаг на башне Севастопольской гидрометеостанции и на остове разрушенной Севастопольской панорамы.

64-я морская бригада прибыла на фронт во второй половине ноября. Выгрузившись в Марфино, она получила приказ ликвидировать парашютный десант, который намеревался перерезать дорогу к Москве, и держаться до подхода своих крупных частей. Парашютисты, не успев окопаться, были уничтожены смелыми атаками моряков.

Несколько дней спустя вместе с 24-й танковой бригадой моряки атаковали немцев, засевших в крупном населенном пункте Белый Рась. Ожесточенные бои за него шли несколько суток без перерыва. Наконец 7 декабря 24-я и 64-я бригады овладели селом.

75-я отдельная морская стрелковая бригада состояла из моряков черноморцев, каспийцев и курсантов военно-морских училищ, размещенных к тому времени в Баку и Астрахани. Командиром бригады был назначен прирожденный моряк капитан 1 ранга К.Д. Сухиашвили, с которым я много лет служил на Черном море, Константин Давыдович не представлял, что когда-нибудь ему придется воевать на суше. А вот довелось…

Бригада в основном дралась на Калинском фронте в составе 3-й ударной армии, которой командовал генерал-лейтенант М.А. Пуркаев. 17 марта 1942 года бригада была преобразована в гвардейскую.

Разгром немцев на подступах к Москве был первым сокрушительным ударом по фашистской военной машине.